И. С. родился в 1960 году третьим и последним ребенком. Наследственность психическими болезнями не отягощена. Мать добрая, общительная. В раннем возрасте перенес корь, коклюш, частые ангины, эпидемический паротит. Раннее развитие правильное; был общительным, жизнерадостным, спокойным ребенком. 

В школу пошел в 7 лет. Учился хорошо, имел много друзей, участвовал в художественной самодеятельности. С детства был аккуратным, педантичным, любил порядок, был нетерпим к неряшливости, безалаберности других людей. В возрасте 9 лет упал с обрыва в реку, тонул, но выбрался сам, случай обошелся без последствий. В десятом классе остановился в физическом развитии, был крайне обеспокоен этим, принимал «таблетки роста». Занимался спортом, имел второй разряд по самбо, был участником областных соревнований.

Летом 1975 года во время грозы испытал приступ резкой головной боли, сопровождавшийся нарушением зрения и речи – вместо нужной буквы выговаривал другую, слова произносил с трудом. В течение часа состояние нормализовалось. После приступа нарушился сон, беспокоили неприятные ощущения в голове, «какой-то туман», испытывал безотчетный страх. В течение последующих двух лет приступы неоднократно повторялись, принимал аналгетики. Был фиксирован на своих ощущениях, думал о своем здоровье, пришел к выводу, что у него опухоль мозга. 

В 1980 году после окончания техникума электронных приборов был призван в армию. Во время службы чувствовал себя хорошо, был демобилизован в 1982 году. В 1983 году отмечался приступ сильной головной боли, сопровождаемый подъемом артериального давления. В Московской областной больнице был выставлен диагноз «вегето-сосудистая дистония». Лечился в санатории г. Кисловодска. 

С 1984 года стал беспокоить тремор рук и головы, тщательно скрывал его от окружающих. Работал на заводе в качестве радиотехника. Заметил, что тремор уменьшался после приема алкоголя, стал пить, дома были конфликты. В том же году отец перенес инфаркт миокарда, а любимая девушка ушла к другому человеку. Тяжело переживал эти события. Стал подозрительным, казалось, что окружающие относятся к нему враждебно. Был госпитализирован в психиатрическую больницу № 1 Московской области и выписан с диагнозом «невроз». В марте 1985 года отец покончил с собой. Состояние вновь ухудшилось, не мог принять смерть отца, думал, что в гробу лежит не отец, а восковая кукла или, возможно, отца специально заморозили. Продолжал злоупотреблять алкоголем, нарушился сон, был раздражительным, испытывал «дикую злобу» к сестре и к брату, мучили «приступы отчаяния», считал себя плохим человеком. «Будто каждый день меня сажали на электрический стул невидимые силы, выясняли все новые недостатки». Был повторно госпитализирован в психиатрическую больницу по месту жительства с диагнозом «шизофрения параноидная», получал нейролептики, инсулиношоковую терапию, выписали через три месяца с улучшением. Однако полгода спустя вновь появились страхи, сформировались идеи воздействия на него облучающей аппаратурой, идеи вины, греховности. Стал чаще замыкаться, хотя и не любил одиночества. Был госпитализирован в Корсаковскую психиатрическую  больницу г. Москвы. Лечили нейролептиками, выписали через шесть месяцев; усилились вялость, апатия, замкнутость. 

В конце 1986 года наступило очередное обострение болезни, когда И. С. совершил суицидальную попытку, вскрыв вены на запястье. «Голоса знакомых и чужих людей,  звучание собственных мыслей были настолько мучительными, что оставалось только покончить с собой». В последний раз был госпитализирован в январе 1987 года в психиатрическую больницу № 4 г. Москвы, лечился бутирофенонами и антидепрессантами. После выписки в марте улучшений не было. Обратился в платную поликлинику № 5, где я работал по совместительству, и до 1992 года лечился противосудорожными препаратами. ЭЭГ – отдельные элементы судорожной готовности мозга, связанные с подкорковыми образованиями. Эхо-ЭГ – гипертензия в системе желудочков мозга и общая внутричерепная гипертензия. Состояние было стабильным, продолжал работать, в стационар не поступал. 

В нашем центре лечился с мая 1992 года. Прием противосудорожных препаратов сочетался с автопортретом и тренингом. При поступлении: жаловался на раздражительность, быстро переходящую в злобность, утомляемость, снижение памяти и интеллекта, звучание мыслей в голове. Говорил, что он обстоятельный и педантичный человек и, если нужно доказать свою правоту, сделает это «любыми средствами». Мышление было вязким, с трудом менял тему разговора. Если ему противоречили, давал бурную вегетативную реакцию. Идеи ипохондрического содержания сочетались с рассуждательством, суевериями. В двигательной сфере наблюдалась скованность, «изломанность» походки. В гриме подробно описывал свое состояние, говорил о «голосах», которые слышит постоянно. На этом этапе лечения удалось добиться стабилизации состояния, стал уравновешенным, звучание мыслей приняло отстраненный, эпизодический характер. 

На втором этапе в январе 1993 года применялись техники автопортрета, бодиарт-терапии, пластической ритмики. По признанию И. С.. изменилось восприятие себя и окружающего мира: «Впервые увидел объемы под глазами, морщинки под нижним веками, ямочку на подбородке, а разрез губ, форму носа не представлял до сих пор. У окружающих стал замечать особенности мимики, печаль, радость». В течение недели наблюдались бес- покойство, мнительность,  жаловался на аритмию, ощущение приливов крови от затылка к вискам. 

22 января 1993 года произошел качественный сдвиг в психическом состоянии пациента. Взгляд стал спокойным, ясным, нормализовалась координация движений. По окончании второй сессии И. С. отметил, что чувствует покой, уверенность в себе, лучше стал понимать и воспринимать окружающих, спать стал лучше и без снотворных. «Мягче стал, терпимее, исчезли раздражительность, злобность, голосов не слышу». Продолжали беспокоить нарушение памяти, трудности в концентрации внимания, утомляемость. 

На третьем этапе (июнь 1993 года) работали в техниках грима, живописного автопортрета. В гриме преобладали воспоминания детства, заметил изменение лица – «губы легче стали, мимика правильная». Под «Лунную сонату» Бетховена импровизировал с закрытыми глазами вдохновенно, страстно с каким-то конкретным внутренним сюжетом, драматургией. В течение двух лет за помощью не обращался. 

В декабре 1994 года, возвращаясь от своей подруги из общежития, был жестоко избит группой хулиганов, получил множество черепно-мозговых травм, терял сознание. Каретой скорой помощи был доставлен в реанимационное отделение местной больницы. В июне 1995 года вновь обратился к нам с жалобами на головную боль, утомляемость, а также с идеями ипохондрического содержания. В июне-июле проводилось лечение в технике портрета (на основе автопортрета, который мы сохранили), бодиарт-терапии, ритмопластики. 

Портрет близился к завершению, и стажер, которому была поручена техническая работа, по неопытности от моего имени сообщил пациенту и родственникам, что лечение закончено. Мне оставалось подтвердить это мнение по телефону. Несколько дней И. С. вместе с сестрой приходил, чтобы удостовериться в портретном сходстве, потом решил подкараулить врача и «поругаться». Однажды он пришел в наше учреждение и стоял без движения около двух часов на морозе у закрытых дверей. Все-таки дождался нас, встреча была теплой, и пациент после долгого пребывания вблизи своего портрета согласился дать интервью моей ассистентке. Можно не редактировать это интервью, хотя оно беспорядочно, потому что дано сразу после катарсиса, который начался на ночном сеансе 23 декабря 1997 года: «На ночном сеансе было желание быстро закончить лепку. Увидел вдруг, что у врача огненные глаза, он как будто проводник от меня к пластилину. У меня самого в глазах будто угли. Появились сексуальные мысли к врачу. Вечером подобные мысли появились к брату. Были образы дьявола с половыми органами. В меня вошел двойник с целью раздеть перед всеми, перед всем миром. Возникла тяга к самоудовлетворению, тут же появилось желание молиться. Через день появились видения священников, монахов. Был страх впасть в грех (наркотики, разврат). У меня свои мысли, свой разум, свои желания, не создан я для монастыря, хотя меня туда тянет. Захотелось вернуться к друзьям, к работе, к жизни. Когда ехал на сеанс, все черти земли меня держали. Эти злые силы летели со всех сторон, у них были большие презервативы на головах, а когда во время сеанса отключился свет, все отлитые портреты летали вокруг меня, влетали в меня. 

Дома они тоже появились. Думал, что врач меня заколдовал. Хотел порезать гобелены и свою картину. Сейчас смотрю – просто картина. Помазал голову соборовальным маслом, а в электричке мои мозги заработали на все сто. Когда подошел к дверям центра, как будто лицо потерял. Здесь перед дверью стоял, стал плакать, как будто что-то изнутри раздирает. Потом сидел у портрета и все время плакал, как бы слышал других, как будто из души у них что-то вылетает, как будто ухо внутри кто-то сделал. Ночью во время лепки все время плакал о маме и бабушке. Их лица появлялись на моем лице. Я вспомнил, как бабушка гадала по Библии. Так конечно нельзя, но она нагадала, что стану здоровым. Наверно, поэтому я вижу ее». Через год мы встретились с сестрой и матерью И. С., они дали понять, что в медикаментозном лечении он больше не нуждается.