Ш. В., 1958 года рождения. Невысокого роста, с детским лицом и золотистыми кудряшками. Бывший водитель троллейбуса, многие годы находилась в психиатрических стационарах почти без выписки. Старшая из двух детей в семье колхозника и доярки. Отец строгий, сдержанный, молчаливый, мать властная, спокойная. Родилась в срок при неосложненной беременности. Росла спокойной, тихой, немного скрытной. Из перенесенных в детстве болезней отмечает корь, эпидемический паротит. В школе училась «как все», увлекалась плаванием. У классной доски отвечала тихим голосом, если делали замечание, плакала. В возрасте 13 лет, когда начались менструации, мать сказала ей, что теперь она уже не будет расти. Тяжело восприняла эту новость, так как считала себя низкорослой. Стала измерять свой рост, много времени проводила у зеркала в надежде увидеть перемены, но своими переживаниями ни с кем не делилась. Через год благодаря своей природе преодолела эти страхи. Окончив среднюю школу, поступила в железнодорожный техникум, который закончила в 1978 году. Жила в общежитии, а после неудачного романа стала грустной, бездеятельной, часто и долго плакала. В 1981 году переехала в Москву.

До 1985 года работала в троллейбусном парке слесарем-электриком, получила постоянную прописку и квартиру. Весной познакомилась с молодым человеком и забеременела от него, но через три месяца была вынуждена сделать аборт, после чего уединилась, перестала нормально питаться, плакала. Однако работу не оставила. Предположила, что если она узнает о женитьбе друга, возникнет напряжение в затылочной части головы, которое сделает ее способной взлететь в небо и за один миг пройти все бесконечное пространство; одновременно сомневалась в такой возможности. В течение одиннадцати месяцев эти мысли «парализовали» больную, ни о чем другом думать не могла. 

Решила обратиться в психоневрологический диспансер по месту жительства, но подумала, что доктор захочет проверить, может ли она взлететь на самом деле. Через некоторое время, возвращаясь из поликлиники (удаление аденоидов), «поняла, что должна идти только в психоневрологический диспансер, как будто какая-то сила влекла, а может быть страх взлететь». После беседы с врачом была госпитализирована в психиатрическую больницу. Диагноз «шизофрения шубообразная». Через два месяца накануне плановой выписки 26 ноября 1986 года вдруг ощутила, что «шевелятся мозги и мозговые извилины перестраиваются»; выписку отложили на один месяц, чтобы провести инсулиношоковую терапию. Тем не менее состояние не улучшалось, выписали лишь в августе 1987 года. Была определена вторая группа инвалидности по психическому заболеванию. Через месяц после выписки состояние вновь ухудшилось: возобновились прежние страхи, добавились новые. Больше всего боялась быть изнасилованной. Под влиянием страхов была возбуждена, кричала «шепотом». Родители пытались заткнуть ей рот тряпкой. Больная отбивалась, и тогда она поняла, что именно отец намерен изнасиловать ее. Была помещена в загородную психиатрическую больницу. На свиданиях с матерью Ш. В. была агрессивна, кричала, била ее по лицу, говорила, что мать –  это сверхчеловек, она умеет видеть и слышать на расстоянии, читать ее мысли, руководить ее мозгами, заставлять ее что-то делать. «Все, что я ни делаю, – это делает моя мать». Но даже в относительно спокойном состоянии (с 1990 года) отказывалась от выписки. Я начал давать телефонные рекомендации лечащему врачу, опираясь на детальные отчеты матери. Больную мы увидели лишь в августе 1992 года. 

Жаловалась на нарушение сна, аппетита, раздражительность, повышенную утомляемость, неумение обслуживать себя, трудности в общении с людьми. Гипомимична, голос тихий, монотонный, фон настроения снижен, фиксирована на своем самочувствии, круг интересов ограничен. Обнаруживала негативное отношение к своей внешности. Особенно не нравились нашей пациентке форма и выражение глаз, досадовала, что у нее короткие бесцветные ресницы, не нравились подбородок, форма носа, овал лица. Жаловалась на свою фигуру – толстые и некрасивые шея, плечи, талия, живот, руки и ноги. 

Было назначено лечение автопортретом. В первое время была неспокойна, лепка давалась с трудом, не знала, как начать. Была крайне необщительна, стремилась поскорее уйти, часто раздражалась, напрягалась и даже была небезопасной для других пациентов. Постепенно стала обращать внимание на свое отражение в зеркале, стала узнавать и изучать себя со всех сторон в деталях. Первые маски даже отдаленно не были похожи на нее. Но со временем проявились способности к изобразительному творчеству и вместе с ними положительные сдвиги в ее психическом состоянии. После первого этапа (около двух месяцев) стала самостоятельно выходить из дома, делать простые покупки, научилась пользоваться общественным транспортом. Восстановился сон, улучшилось настроение; больная смягчилась, стала заботиться о своем физическом здоровье, обращала внимание врачей на мельчайшие изменения своего состояния, последовательно выполняла наши рекомендации. 

Второй этап психотерапии мы начали в январе 1993 года. В процессе лепки, по словам больной, «лучше разглядела черты своего лица, поняла и увидела по-новому пропорции, линии переходов от глаз к вискам, глаза мои стали нравиться, – просто грустные. До этого я была злая, с мамой ссорилась, а сейчас этого нет». 

На третьем этапе (май-июнь того же года) перестала стесняться своего тела, сбросила лишний вес, «все юбки надо перешивать». Стала одеваться со вкусом, различать стили одежды, отдавать предпочтение тем или иным цветам, их сочетаниям. Автопортрет приближался к натуральной величине.

На четвертом этапе (октябрь – декабрь), который проходил под знаком реабилитации, большое место уделялось бодиарт-терапии. После каждой маски лечащим врачом дорабатывался автопортрет. Изменилось и лицо Ш. В. – оно похудело, вытянулось, с ее слов, «портрет стал добрым», впервые появились хорошие манеры. Вернулась на работу, живет одна, добилась снятия группы инвалидности и снятия с психиатрического учета.