Б. Н., 1961 года рождения, среднего роста, худощавый, с грустными глазами. Голос тихий, запинается. Родился в деревне. Отец был склонен к перепадам настроения. Мать уравновешенная, добрая. Рос спокойным, жизнерадостным, общительным ребенком. В детстве перенес корь, ветряную оспу, частые ангины. Среднюю и музыкальную школы окончил в 1977 году. После демобилизации работал на заводе, играл и пел на свадьбах. В мае 1986 года вступил в брак. В молодой семье часто случались конфликты, Н. Б. чувствовал физический дискомфорт, усталость, неудовлетворенность жизнью. В сентябре 1987 года, после очередного скандала, у него наступила резкая слабость, «в глазах все поплыло, пульс участился». Было ощущение пустоты в голове, пропала радость жизни, не было желания общаться, быстро уставал. В январе 1988 года перешел на легкую работу – учителем труда в школе. Напряжение в семье росло. Был глубоко потрясен, когда обнаружил измену жены. Стационарно лечился с 1988 по 1993 годы, с диагнозом: «шизофрения параноидная ипохондрическая», получил вторую группу инвалидности. Семья распалась, с ребенком не давали встречаться. Женился повторно. Установились теплые отношения, «впервые почувствовал моральную опору и поддержку». 

В январе 1993 года по настоянию жены обратился в Институт маскотерапии. При поступлении настроение было снижено, высказывал сомнения в своей полноценности, голос срывался, считал себя неизлечимо больным, но просил помочь «по самому большому счету». Говорил, что продаст свой любимый мотоцикл и останется в Москве сколько нужно, жаловался на местных врачей и милицию. Признался, что где-то в груди затаилась сильная боль. А незадолго до начала болезни перестал нравиться себе – худой, с выступающим кадыком; не нравился цвет волос (в детстве была кличка «рыжий», «белобрысый»). Не нравился нос, считал его длинным, щеки впалыми, скулы и подбородок слишком выступающими, губы казались некрасивыми. Но самым главным были  глаза – считал, что нет уверенности во взгляде, пропала выразительность, а раньше «мог говорить глазами». Считает, что до болезни у него было совсем другое лицо, а сейчас не может смотреть в зеркало, «даже неприятное чувство возникает, страх в глазах какой-то». Было назначено лечение автопортретом. В ходе работы стал внимательно изучать себя в зеркале. Поначалу обращался к врачу за советом, так как не был уверен в собственных силах. После первого курса лечения отмечалось лишь незначительное улучшение – нормализовался сон, уменьшилась раздражительность, настроение устойчивое, чувство страха и тяжесть в груди стали меньше. Продолжал считать себя неизлечимо больным. 

В июне 1993 года работал уже над большой, в натуральную величину, скульптурой. Поначалу испытывал трудности, но постепенно с помощью наших сотрудников работа стала продвигаться. Удалось выдержать пропорции, старался мелкими штрихами передать настроение, свой характер. Помогали также сеансы бодиарт-терапии, они улучшали восприятие лица: «Увидел свой нос, глаза, морщинки от ноздрей и веки, что было очень важно, и это удалось перенести на автопортрет». Состояние пациента улучшалось, появились работоспособность, уверенность в своих силах, исчезли страх и тревога, лицо стало спокойным, мышцы расслабились. Когда портрет был близок к завершению (24 июня 1993 года), возникло состояние, которое длилось несколько минут. «Пришел лепить, настроение плохое, раздражи- тельный, с чувством страха начал открывать глаза и почувствовал, как приходят спокойствие и уверенность, а когда открыл глаз, сразу узнал себя здорового, вспомнил, что был когда-то веселый, задорный, уверенный в себе. В это время ком подкатил к горлу, и чувство радости захлестнуло меня. В душе радость, а слезы текут сами по себе. Смотрел на портрет и думал: «Неужели я такой на самом деле»? Дома рассказал все жене, и катарсис повторился. «Почувствовал себя совсем другим человеком: здоровым, свободным в душе и уверенным в себе. Все, что раньше делал со страхом, теперь делаю осознанно, уверенно». Через 25 дней (19 июля в 17 часов 25 минут), когда исправлял какие-то детали, стал узнавать себя, ком опять подступил к горлу, появилось ощущение, что осталось изменить «одну-две вещи» и портрет будет готов. В тот же день в 18 часов 10 минут сказал, что отчетливо увидел свои ошибки и недоработки, появилось чувство, что, «устранив их, узнаю себя здорового». После второго курса лечения отмечал, что стал больше обращать внимания на свое лицо, ухаживать за ним. Радовался, что взгляд стал выразительным, лицо подтянулось, приняло здоровый вид, возникла тяга к работе, к другим занятиям, которыми раньше увлекался. «Сейчас появилась уверенность, что смогу выполнить самую трудную работу, легче и спокойнее стал, появились планы на будущее, окрепла вера и надежда на полное выздоровление». Третий курс с моей помощью проходил под знаком реабилитации, жалоб не было, говорил, что хочет просто закрепить достигнутое в автопортрете состояние. Чтобы заработать на жизнь в Москве, занимался ремонтом автомобилей, работал много и с большой физической нагрузкой. С лета 1994 года в институт не обращался, по имеющимся у нас сведениям работает на заводе, семья прежняя, снята группа инвалидности, снят с учета в психоневрологическом диспансере. Недавно написал в социальной сети письмо моей жене.      «Гагику Микаеловичу привет огромный и благодарность за то, что он открыл мне глаза на мир! Знаете, Людмила, я сейчас чувствую, какой я стал сильный! Мне все 18 лет так хотелось помочь кому-то такому же, как я был, но все боялся и думал: а имею ли я право, и все-таки взялся, и получилось, я вылечил парня! Получился сильный портрет! А еще этот портрет мне придал уверенности, что уже не могу заболеть никогда! Я бросил сапожное дело, опять ремонтирую машины, это более денежная работа! Начал дом ремонтировать, но лучше бы я новый начал строить! Старье трогать – это такое гиблое дело». 23.09. 2012 г.