Ал. Г., 1965 года рождения, дальний потомок Н. В. Гоголя. На военной службе испытал тяжелые формы дедовщины и сексуального надругательства над собой, был освобожден от службы с диагнозом «шизофрения параноидная с галлюцинаторно-бредовым синдромом». Лечился частным образом. Создавал компьютерные игры и продавал возле подземных переходов. В мае 1987 года поступил в Павловскую психиатрическую больницу г. Киева.   Дата первого обращения в Институт маскотерапии 11 апреля 1993 года.

Этот интеллигентный молодой человек из благополучной семьи (отец геолог, академик, мать редактор крупного издательства) в периоды обострений был крайне агрессивным и жестоким, особенно по отношению к матери. Однажды он ее зверски избил, подвел к умывальнику и продолжал избиение. Со слов чудом спасшейся женщины, он грозился изнасиловать ее и выбросить из окна. На последний этап портретирования он приехал с «коварными» мыслями – отомстить всем врачам, а это значит забрать законченный, но еще не отлитый портрет и дома его уничтожить. На протяжении всего этапа он старался вести себя сдержанно, даже улыбался, хитрил, ощущалось сильное напряжение. Полтора месяца ему удавалось поддерживать обычный разговор, рассказывал о своих коммерческих и личных планах. Но в конце каждого сеанса говорил, что портрет заберет с собой. Лечащий врач почувствовал интригу и по разным поводам отказывал ему в этом. Нам был выгоден благодушный тон беседы (пусть даже напускной). Сложился целый спектакль вокруг этой темы, который разыгрывался каждый раз в новом свете. Последние двое суток прошли без перерыва (по требованию пациента), в присутствии родителей и двух бывших пациентов работа интенсивно завершалась. Посреди второй ночи спор о портрете перешел на крик, а в критический момент врач был вынужден запереться в ординаторской. Пришедшие на помощь родители до самого утра громко спорили с пациентом, поддерживая врача. Содержание этих споров было абсурдным. К утру 18 января 1997 года состоялся последний, короткий сеанс, портрет был закончен, и неожиданно для всех врач вместе с помощниками сели в машину и уехали домой, оставив пациента один на один с портретом. Пока машина отъезжала, больной с криком и руганью бежал за ней, потом с решительным видом вернулся в студию. 

На следующий день мы обнаружили, что портрет был снят с мольберта и поставлен на стол. По свидетельству отца, пациент долго сидел перед своим портретом, рыдал, а потом покинул помещение, забыв о своем намерении реквизировать это произведение врачебного искусства.