В. С., 29 лет, небольшого роста, полная, курносая, с торчащими и разными по форме ушами, в темных очках. Вела себя с напускной вульгарностью, была неопрятна, волосы причесывала только спереди: «Чего бы мне особо наряжаться, я больна». После перенесенного в летнем студенческом лагере шока (при попытке изнасилования) обнаружила странности в поведении. Была помещена в психиатрическую больницу Ульяновской области, где говорила, что у нее изменены глаза и нос, требовала вернуть ей внешность. С готовностью соглашалась на любое лечение, в том числе инсулино-шоковую терапию, в результате чего располнела на пятнадцать килограммов. 

После выписки несколько лет не выходила из дома, била мать и сестру, так как «голоса» подсказывали, что они осуждают ее внешность. Была уверена, что весь поселок обсуждает ее внешность и случай в лагере студентов-медиков. В наше учреждение приезжала с удовольствием, так как надеялась исправить изъяны своей внешности. Просила вывести глаза из орбит, куда они «прячутся как в гараж», исправить веки и нос. 

Лечение, начатое в декабре 1993 года, продолжалось около трех лет с переменным успехом. После каждого этапа отмечались кратковременные приступы агрессии, вызывавшие у нас чувство разочарования, собственного бессилия. Тем не менее, пациентка с отцом приезжали в назначенное время. А на одном из заключительных сеансов неожиданно выразила желание постричься, перекраситься, сделать химическую завивку, макияж. На последнем сеансе решила, что глаза на портрете слишком большие, а должны быть маленькими. После последнего ночного сеанса оставила отца, убежала, несколько часов отсутствовала. Ее, усталую и полусонную, на ступенях ближайшей станции метро случайно узнала мать другого нашего пациента и привела к нам. На следующий день мы встретились с отцом пациентки и запланировали встречу через два месяца. В перерыве наш консультант по искусству и формовщик высказал мнение, что работа закончена. После долгой дискуссии мы согласились с ним  и попросили перенести портрет в твердый материал. 

Мы с тревогой ожидали приезда пациентки и были готовы признать свою неудачу. Но она не приехала, и только от ее родителей мы узнали о благополучном исходе лечения. Пациентка, со слов отца, снялась с психиатрического учета и восстановилась в медицинском институте. Таким образом, состояние пациентки в метро завершил катарсис, обстоятельств которого мы не знаем.