Р. М., родилась в 1967 году. Высокая, стройная, с сильными изящными руками, чемпионка университета по теннису. Отец и мать – люди образованные, достигшие определенных высот в своих профессиях; брат отца – известный художник (его единственный сын страдает шизофренией, лечился у нас в 1994 году). Беременность матери пациентки протекала обычно, но, так как за год до родов она перенесла операцию по удалению доброкачественной опухоли матки, было сделано кесарево сечение. Врачи, проводившие эту операцию, говорили, что пуповиной ребенок был присоединен к рубцу на стенке матки. 

Из детских инфекций упоминает корь, ветряную оспу, свинку без осложнений. С шести лет – частые ангины с высокой температурой; в одиннадцать лет были удалены миндалины и аденоиды. Р. М. занималась плаванием, теннисом, физически была развита хорошо. В семь лет у девочки появился мучительный страх: когда родители уходили (даже ненадолго, и особенно – мама), ей казалось, что они больше не вернутся, бросят ее. Объяснения и уговоры не действовали – все заканчивалось истериками. Воспоминания об этом страхе с пронзительным ощущением одиночества сохранились на многие годы. В школе была замкнутой, дружила лишь с одной девочкой; училась с трудом, быстро утомлялась; читала детскую и серьезную взрослую литературу. 

Властный чудаковатый отец постоянно подгонял и контролировал ее, а мать, с мягким характером, пыталась мирно разрешить конфликтные ситуации. Детские годы помнит как серые, скучные – мало что осталось в ее памяти кроме постоянного недовольства собой и плохого настроения. «Нет, не было ощущения счастливого детства», – скажет она своему лечащему врачу. Один неприятный эпизод надолго остался в памяти. Отец ударил одиннадцатилетнюю дочь по ничтожному поводу. После этого она сбежала из дома на весь день. С тех пор к отцу относилась хотя и с должным почтением, но и с осторожностью, как к человеку непредсказуемому. Свои чувства скрывала от родителей. Предпочитала одиночество, сама устраивала себе развлечения, игры. После занятий в школе уставала, часто болела голова. Когда ей исполнилось 13 лет, родители обратились к психиатру по поводу навязчивых идей. Через год появились навязчивые мысли о том, что с ней не хотят дружить, и перед сном она долго плакала. В следующем году из-за «неудавшегося» романа еще больше замкнулась – казалось, все презирают ее. Углубилась в учебу, видя в этом единственный способ самоутверждения. Пройдя конкурс, Р. М. поступила на естественный факультет Московского университета. На первом курсе продолжала интенсивно заниматься, недосыпала. «Зубрежка» доставляла ей радость, так как избавляла от ощущения внутренней пустоты. В марте 1980 года она перенесла абдоминальную форму гриппа с наличием эрозий на стенке желудка. После лечения боли уменьшились, но не прекратились. Во время весенней сессии, которая стоила ей большого напряжения, появились дрожь в руках и ногах, боль и тяжесть в области сердца. После экзаменов все как будто прошло, однако ненадолго: болезненные явления возобновились, навязчивые мысли о том, что «как все тяжело», «зачем все это нужно». Пыталась отмахнуться от «нелепых» вопросов, но они снова и снова возникали, не давая покоя. 

В июле Р. М. должна была ехать на море к друзьям родителей. Она попросила мать не отправлять ее на отдых, а повести на консультацию к психиатру, но родители настояли на своем. Там, на море, из-за сильной жары она сразу почувствовала себя плохо. Все время преследовала головная боль, особенно с утра; к вечеру становилось чуть легче. Эта боль как бы сама генерировала навязчивые и сверхценные идеи. Основных тем было две: о скорой смерти родителей и о потере себя во времени и пространстве. «Запуталась в философских проблемах: где прошлое? где будущее? где живу? зачем жить, если все равно умирать?» Хотела принять много аспирина, чтобы умереть, или в море заплыть так далеко, чтобы наверняка утонуть. Утратила ощущение связи с окружающими предметами и с людьми, хотя мучительно пыталась вернуть себе привычные эмоции. Эти проблемы носили не отвлеченный характер, они «терзали почти физически». Несколько раз порывалась уехать, просила друзей отца ускорить отъезд: была некоторая надежда, что с возвращением домой все пройдет. И действительно, дома почувствовала небольшое облегчение, но болезнь осталась. Позже страх смерти стал еще сильнее: сначала просто страх, что она когда-то должна исчезнуть, потом – боязнь, что больна раком и жить ей осталось недолго. Родители обратились к психотерапевту – тот назначил нейролептики и начал гипнотерапию. Наблюдалось некоторое улучшение, но после восьмого сеанса болезнь возобновилась. Нашли другого, более опытного психиатра. Определив диагноз «шизофрения параноидная», он отказался лечить больную и рекомендовал обратиться ко мне. 

На первом сеансе 15 июля 1986 года я увидел неопрятную, безразличную ко всему молодую женщину с застывшим лицом, свидетельствовавшим о крайней подавленности и безучастности к происходящему вокруг. Она практически не общалась, сухо отвечала: «да», «нет», как бы заставляя меня говорить с самим собой. Впрочем, изредка появлялась и «защитная» улыбка, такая как у ослабленных больных. Однако вскоре стало ясно, что болезнь и нейролептики не разрушили развитый интеллект, аналитические способности. Работа над портретом в глине шла в полном уединении, почти ежедневно. По воскресеньям встречались в доме родителей, где мы с ее отцом беседовали о науке, искусстве, политике. Как выяснилось, работу над портретом она не воспринимала как лечение. 

Через две недели обозначились первые признаки выздоровления: появились какие-то желания, радостные мысли. На сеансах она становилась активной, общалась со случайными посетителями, а с моим молодым помощником даже мило кокетничала. Через месяц-полтора стала чувствовать себя еще лучше, часто смеялась, держала себя раскованно. Этот период она вспоминает как «самый счастливый в жизни». По завершении портрета и окончании курса лечения Р. М. восстановилась в университете, с блеском окончила его. Завершила работу над кандидатской диссертацией, занималась переводами научной литературы. Личная жизнь складывалась не совсем благоприятно: две неудавшиеся попытки замужества с абсолютно неверным выбором партнера, печальные романы. 

Отец бесцеремонно вмешивался в интимные дела дочери, навязывая ей свои вкусы, во всем диктуя свою волю. Делалось это примерно так. Сначала тщательно разрабатывалась некая мировоззренческая идея – девушка, как на рынке, должна попробовать все, потом покупать. Такая сомнительная концепция со всеми деталями, примерами из жизни и литературы многократно проговаривалась, пока наша больная не начинала воплощать ее в жизнь. Около двух лет мы вместе боролись с авторитарными склонностями отца Р. М., но перелом наступил после того, как она встретила любимого человека. 

Летом 1994 года мы случайно встретились на улице у перехода. Оказалось, они с мужем снимают квартиру по соседству со мной, далеко от родительского дома, оба работают на кафедре химии Московского университета, и проблем со здоровьем у Р. М. нет. Занимается разработкой новых антидепрессантов.